Ершов Пётр: Конёк-Горбунок 1981 / 2008

Конёк-ГорбунокГод записи аудиоспектакля / издан на CD: 1981 / 2008
Автор: Пётр Ершов
Исполнитель: Олег Табаков
Жанр: Сказка / Моноспектакль
Издатель, номер по каталогу: Мелодия, MEL CD 50 01377, Double CD
Аудиокодек: WavPack
Тип рипа: image+.cue
Битрейт: lossless
Время звучания: 1:08:20 + 0:29:51
Производитель CD: Россия
Источник: ley-barmaley / lossless-galaxy
Сканирование: full scans (JPG, 450dpi)
Использована музыка Анатолия Лядова, Игоря Стравинского
За горами, за лесами, За широкими морями. Не на небе - на земле Жил старик в одном селе...
Почти полтора столетия (с весны 1834 года) читатели всего мира на множестве языков с наслаждением знакомятся с одним из самых ярких произведений русской классической литературы, начинающимся с этих распевных, по-сказочному звучащих строчек.
Автор знаменитого 'Конька-Горбунка', мгновенно ставший широко известным, а потом на многие десятилетия забытый, при жизни так и не увидел настоящего, не искалеченного цензурой напечатанного текста своей лучезарной, озорной сказки.
О замечательном поэте-сказочнике Петре Павловиче Ершове нам известно немногое. Он прожил недолгую (1815-1869) и тяжкую жизнь. Сразу после окончания учёбы в Петербургским университете, пережив смерть отца и старшего брата, молодой 'кандидат' уезжает с больной матерью в Сибирь, откуда он был родом. Многие годы он преподаёт в Тобольской гимназии, слывёт либералом, становится близок к передовым людям своего времени. Обстоятельства складываются так, что, будучи главой громадного семейства, Ершов вынужден был совсем ещё не старым подать в отставку... Бедность сменилась нищетой. Он умер, не имея своего угла, у чужих. Редкие случайные литературные заработки, в том числе и мизерные гонорары за немногие прижизненные издания 'Конька-Горбунка', мало что могли изменить в судьбе провинциального учителя, к тому же проявлявшего неблагонадёжность.
Сказка про Ивана-дурака и его верного помощника в испытаниях - лопоухого уродца конька, написанная 'салтановским' стихом (как пушкинская 'Сказка о царе Салтане') и стоящая совсем рядом с пушкинскими шедеврами, претерпевала бедствия и гонения поистине сказочные. На волне первого успеха после журнальной публикации зачина (первой части, за которой, собственно, и 'начинается рассказ от Ивановых проказ'), вышли три первых книжных издания 'Конька-Горбунка'. И если в журнале 'Библиотека для чтения' ершовские стихи с упоением были прочтены 'читающей публикой', в основном дворянской, служилой, литераторами и вообще интеллигенцией, то судьба книжки сложилась иначе.
'Русскую скалку в трёх частях' (подзаголовок 'Конька') мгновенно расхватали. Её читали по складам при свете лучины. Читали, смеялись и покачивали головами, пересказывали детям. Читал ершовскую сказку русский народ - крестьянство, те, кого с высокомерным презрением называли 'мужичьёем', 'лапотниками'. Цензура спохватилась и, взявшись за 'несерьёзную', а то и 'непотребную' сказку пожёстче, вынесла ей, беззащитной, приговор, очень похожий на классическое унтер-пришибеевское 'молчать и не пущать'. 'Конёк', казалось бы, угомонился надолго. Но было уже поздно - он стал сказкой народной, а не только авторской.
Чем же так не угодил николаевской светской и церковной цензуре весёлый, себе на уме, смекалистый деревенский парнишка, которому по чисто сказочным законам полагалось считаться дурачком - и только?
В сказке происходили неслыханные и невиданные вещи. Народ пичкали назиданиями, призывали и прямо-таки толкали с помощью могучих кулачищ полицейских держиморд к покорному, смиренному 'упованию на волю божию', 'не пущали' к образованию. А ершовский герой всего добился не послушанием и покорностью, а смекалкой и ловкостью.
Мужик-дурак не только 'на небе очутился', где и слыхом не слыхать ни о богах, ни об ангелах. Он ещё - подумать только! - 'сделался царём'. Да, да, мальчишка-сочинитель подвёл следующий итог развитию сюжета:
Как поймал Иван Жар-птицу,
Как похитил Царь-девицу.
Как кольцо её достал,
Как он в небе погулял.
Как он в солнцевом селенье
Киту выпросил прощенье.
Как по милости своей
Спас он тридцать кораблей.
Как в котлах он не сварился.
Как красавцем учинился, -
Словом, наша речь о том -
Как он сделался царём.
Каждое слово в перечне подвигов Иванушки так и дышало дерзкой насмешкой. И сказочность тут была ни при чём. Конечно, всяко бывало в 'грубых' народных выдумках. Но чтобы царишка-старичишка с разумом жестокого, капризного, балованного дитяти резвился и потешал простонародье да ещё в результате 'велел себя раздеть, два раза перекрестился, бух в котёл - и там сварился'?!.. Это уже переходило все границы! Тем более, что Иван-то-дурак из того же испытания вышел как нельзя более достойно: и 'красавцем учинился', и на невесть откуда явившейся диковинной Царь-девице женился да ещё и под громкие крики народа занял царский трон...
Сказка, собравшая в себя вековечную народную мудрость, полную презрительной насмешки надо всем 'вышестоящим', то есть над церковниками, полицией и, в первую очередь, над царской властью, признана была вредной. Абсолютно 'бездумное', намеренное умолчание о божественном населении небес тоже не было ей прощено; 'благомыслящая' журналистика разразилась негодующими крикливыми статьями.
И Пётр Ершов отправился в дальний путь. Предприимчивые книгоиздатели, памятуя о не слыханном успехе первых изданий и рассчитывая выколотить прибыль из следующих, 'подправленных', в течение многих лет слали в Тобольск предложения. Но вот незадача! Добросовестно пытаясь 'подправить' текст и хоть как-то накормить семью, где было десятеро детей, тобольский учитель шлифовал своё сочинение, по меньшей мере, странным образом. Он просто пользовался случаем, чтобы, повинуясь безошибочному инстинкту художника, ещё ярче высветить то, что в 'интересах дела' следовало бы вообще убрать: угодливость царских слуг, старческое слабоумие царя, грубость и тупость присматривающих за порядком исполнителей царской воли...
Так и получилось, что до 1917 года это знаменитое произведение публиковалось с цензурными искажениями. И только в советское время 'Конька-Горбунка', переведённого на языки многих народов мира, ставшего спектаклями, фильмами, балетом, известного в Монголии, Японии и на далёком острове Ява узнали все таким, каким он был сочинён.
Вступив в весёлый и яростный бой с 'большими', его отвоевали для себя дети. И все, от мала до велика, начав в первые годы жизни с захватывающего интереса к приключениям Иванушки и двугорбого конька, читают замечательную сказку на протяжении десятилетий, дивятся чудесам вольного, яркого, чисто русского народного языка.
Ершовское произведение не из тех, чьи совершенства постигаются постепенно, путем изучения и 'вчитывания'. Оно сразу раскрывает перед нами широкие, свободные, сверкающие и переливающиеся всеми цветами радуги, всеми оттенками чувств и мыслей просторы истинной поэзии. И как бы чист, как бы хорош ни был перевод на другой язык, читать 'Конька-Горбунка' обязательно нужно в подлиннике. Ведь никакое иное, кроме поэтического, искусство не сможет заменить народных оборотов речи, народного вымысла, народных обычаев. Слова 'одинёшенек', которое так восхитило Пушкина в стихах: 'выбегает к окияну, на котором белый вал одинёшенек гулял', или того же 'окияна', которое куда вернее и красочнее, а главное - народнее, чем правильное 'океан', - этих слов, целых строф, глав, частей и всего сочинения в целом - не заменить ничем, как немыслимо 'причесать' древние былины, старинные обрядовые песни, самый дух народа.
И, наконец, последнее. Были поэты очень известные, достигшие в своем искусстве совершенства, которые пытались переиначить 'Конька', пригладить его. Эти попытки 'правильно' переписать сказку Ершова ни к чему не приводили, получалось фальшиво, то есть неподлинно, неистинно. Так случилось со стихотворной сказкой Василия Андреевича Жуковского 'О Иване-Царевиче и сером волке', не говоря уж о бесталанных подделках и подражаниях. Потому что не волшебства и чудеса, не сверхъестественные дарования помогли Иванушке-дурачку одолеть царя и сто придворных угодников, а дружба, верность и преданность Конька - маленького, лопоухого уродца о двух горбах. Не приключении на земле, в небесах и в море-окияне в ершовской сказке самое чудесное, самое непобедимое, а товарищество, которым та