Школа Злословия с Ренатой Литвиновой

Школа Злословия с Ренатой Литвиновой

Год выпуска: 2004
Страна: Россия
Жанр: Интеллектуальное ток-шоу
Продолжительность: 00:51:28
Описание: Ток-шоу.Проект телеканала 'Культура' с двумя ведущими - писателем Татьяной Толстой и киносценаристом Дуней Смирновой. Гости ток-шоу - люди, сумевшие создать себе публичный имидж. Беседуя с гостем о его интересах, занятиях и мировоззрении, ведущие пытаются вывести своего собеседника за рамки стереотипа поведения, раскрыть в нем те стороны его натуры, которые, возможно, неизвестны даже ему самому. Программа стала победителем национального телевизионного конкурса 'ТЭФИ-2003' в номинации 'Ток-шоу'.С сезона 2004-2005 года программа 'Школа злословия' выходит на телеканале НТВ Ток-шоу 'Школа злословия' с Татьяной Толстой и Дуней Смирновой.В гостях у Татьяны Толстой и Дуни Смирновой Рената ЛИТВИНОВА актриса, писатель,кинорежиссер, русалка
фрагмент из передачи
СМИРНОВА: Рената, может быть, ваши маски и образы - это некая защита и броня?
ЛИТВИНОВА: Нет, у меня не выходит брони.
ТОЛСТАЯ: А хотелось бы, да? Попытка есть?
ЛИТВИНОВА: Я вообще говорила, что вот, например, в юности есть очень опасный возраст - 24 года, есть какой-то процент среди молодых, которые погибают в этом возрасте. Тогда почему-то все случается с людьми, какие-то смертельные истории, которые могут оказать какое-то влияние на человека. Вот все время были со мной какие-то истории пограничные, когда я могла быть смыта с поверхности Земли, но что-то меня сохранило, и я думаю: столько было каких-то таких потрясений. Меня во ВГИКе всегда спрашивали: 'А вы говорите по-русски?' То есть, если я приносила тексты, моя профессор брала красный карандаш, и у меня было все исчиркано. Она говорила: 'Так нельзя писать!' То есть я с такими какими-то моментами выламывания постоянно сталкиваюсь. Я вот сейчас думаю: как же я тогда не надломилась? То есть до такой степени до меня тогда не доходило... Я где-то была на глубине моря, а там был какой-то слой воды, и там где-то мне говорят: 'Ты пишешь не по-русски, так нельзя...' Я говорю: 'Можно!' И представляете, меня не коснулось, при том, что я себя считаю какой-то чувствительной.
СМИРНОВА: То есть вас это тогда не травмировало?
ЛИТВИНОВА: Но вот я же все равно такая и осталась, знаете, как после МХАТа выходят актеры - все они говорят громко. Все они говорят так, что я хочу их убить просто, они все совершенно одинаковые. Я думаю, они тоже приходят, и им говорят: 'так нельзя писать по-русски', и начинается то же самое. А вот этот слой океана, он меня спас, при всем при том, значит, есть такая невосприимчивость к критике бешеная!
ТОЛСТАЯ: Вот интересно, что вы себя воспринимаете и описываете в такой образной системе, что вы не отсюда, вы из другого места, с морского дна. Вы из другого пространства как бы.
ЛИТВИНОВА: Я просто смотрю, например, на фотографию из моего детства и думаю, как про человека, который умер: она была такая хорошая, эта Рената... Она была в сто раз лучше, у нее была молодая кожа, длинные прекрасные волосы. Сейчас смотрю: вот какие старые руки! К чему все это - я не понимаю - вот мы сейчас все это говорим?
ТОЛСТАЯ: Как это к чему? К вам. У меня тоже такое впечатление, я даже не знаю, как это лучше сформулировать. С одной стороны, вы действительно из другого пространства. Я вообще считаю, что все люди из другого пространства, они до того, как родились и воплотились - находились в другом месте. Они об этом месте помнят, они его видят во сне, они помнят, что в детстве они были из этого пространства вот так вот вытолкнуты вперед и оказались в маленьком теле, и надо жить и расти дальше, но откуда они пришли - они забывают где-то в районе трех-четырехлетнего возраста.
ЛИТВИНОВА: Да, если детей спросишь, они тебе скажут, а потом забудут - точно!
ТОЛСТАЯ: У меня один знакомый спросил дочку двухлетнюю: 'А где ты была, когда тебя не было?' Она ответила: 'В саду'. И больше ничего не сказала. Он думал, что сейчас она расскажет, как там было в этом райском, каком-то изначальном саду. Она замкнулась и ничего не сказала. То есть эти дети знают. У меня полное ощущение про себя, что я из какого-то другого места пришла, но я с ним не так сохраняю связь, я вполне уже тут освоилась в этом мире, в этой плоти. А у вас какие-то сохранились ощущения?
ЛИТВИНОВА: Я сейчас расскажу. Вот, с одной стороны, я к себе отношусь иронично: вот эти красные губы - это же несерьезно все! Но с другой стороны, извините, теряюсь, потому что я помню, как в той же юности у меня была абсолютная небоязнь смерти, я себя за те мысли просто уважаю. Сейчас я все больше привязываюсь, привязываюсь, мне уже страшна смерть. У меня свои воспоминания о смерти: она была абсолютно для меня как избавление, она была глубочайшая. Это было просто знание, что там будет смерть - вот туда надо идти. Откуда это - непонятно. А сейчас вот уже меня отрезает от того пространства. Или вот еще какой момент: я сейчас разговариваю - меня отрезает, говорит: 'Рената, молчи'. Ладно, я буду молчать. Или я, например, пишу какой-то текст, ну откуда я это взяла? В данном случае, мое тело - исключительно какой-то инструмент, а там где-то какие-то проносятся мысли.
СМИРНОВА: Вы сейчас сказали одну страшно важную вещь, к которой мы собирались медленно так подползать, а вы нас
уже оттуда приветствуете. Вы сказали, что вы начинаете боя
смерти.
ЛИТВИНОВА: Вот сейчас мне как-то не к спеху, не надо.
СМИРНОВА: Вы говорите о собственной смерти?
ЛИТВИНОВА: О собственной, да.
ТОЛСТАЯ: Рената, а что для вас смерть - я просто уточню вопрос - не то, что уход туда?
ЛИТВИНОВА: Ты здесь завершен, ты как-то отборолся, и на новое...
ТОЛСТАЯ: А старость - это смерть? Старость? В смерти - дзынь, и переход, потому что унесут, разберутся, подхватят, и ты туда переходишь, тут, я вам точно говорю сто процентов гарантирую: все будет хорошо. Но когда ты начинаешь вдруг видеть, что уже стучат гвозди по гробу, у тебя уже морщины пошли, то есть ты начинаешь терять уже то, чем ты не успел даже попользоваться - 'лето красное пропела, уж зима катит в глаза'. Это очень не приятно, когда Гоголь говорит, что смерть не страшна, но старость - 'ничего не прочтешь в холодных чертах старости...' Старость страшнее смерти, не знаю, мне это, например, гораздо страшнее смерти.
ЛИТВИНОВА: Вот я всегда говорю: мне не нравится своя внешность. Я имею в виду именно способность стареть, покрываться всеми этими недугами, эту слабость. Потом лежат эти бедные женщины старенькие по коридорам, нехватка денег, зависимость oт обстоятельств, от своих детей, а не хочется зависеть, правильно. Как бы обезопаситься от этого?
СМИРНОВА: Вы боитесь тленности красоты или вы боитесь ВОТ этой зависимости?
ЛИТВИНОВА: У красоты нет тленности.
СМИРНОВА: Как?
ЛИТВИНОВА: Здрасьте, так! Это не то, что она не тлеет- нет ничего красивее умных прекрасных лиц, но то
есть это, конечно, важнейший дар - красиво состариться, который дан немногим, избранным... Я хочу сказать, для того, чтобы казаться красивой, нужен только исключительно мозг. Это очень легко сделать, придумать.
СМИРНОВА А я чего казаться красивой?
ЛИТВИНОВА: Вот я вам кажусь красивой?
ТОЛСТАЯ Да, очень.
ЛИТВИНОВА: Но на самом деле это же не так!
СМИРНОВА Как это не так?!
ЛИТВИНОВА: Просто это я все так сконструировала.
ТОЛСТАЯ Вы не 'можете сконструировать костяк лица.
ЛИТВИНОВА: Не знаю, кажется, любому вот дай мои
руки и сделаю из него красивого.
СМИРНОВА А для чего быть красивой - чтоб мужикам нравиться?
ЛИТВИНОВА: Такой вопрос странный!
ТОЛСТАЯ Ну почему странный? А зачем: вот десять мужиков, я
их всех не уважаю, ну, к примеру, а все равно
в их присутствии хотела бы выглядеть лучше, а не хуже. То есть,
почему я хочу нравиться людям, чье мнение для меня
безразлично? Я себе задаю этот вопрос, но не отвечаю на него.
ЛИТВИНОВА: Мне кажется, красота - это что-то такое божественное, связанное с Богом, это что-то такое
Мне кажется, все, что связано с таким светом - оно красиво. То есть специально быть некрасивой? Всё равно вы будете красивой, ну немножко грязной плохо одетой.
СМИРНОВА Вы очень изменились в вашем браке и в рождении
Дочери-вам очень идёт, очень.
ТОЛСТАЯ. Не только идет, мы вас застали еще до того, как у вас случилось в жизни счастье и ребенок, хороший брак, и вы, с моей точки зрения, были немного другая, а